НАЗАД: к "РИФМОПЛЕТЕНЬ1"

 

 
Генрих ШМЕРКИН

М. Светлову, Э. Багрицкому, А. Башлачёву, А. Вознесенскому, А. Пугачёвой,

а также бывшему директору ресторана «Чайка» Харьковского треста столовых и ресторанов

Ивану Андреевичу Козлобаеву посвящается...

ПЛАЧ ИЗРАИЛЯ

(или баллада под эскалоп с картофелем фри)

«Музыка входит в стоимость блюд»

 

(Табличка, висевшая рядом с эстрадой в ресторане „Ча

Жил мужичок в Березани –

Кур и корову держал,

Серой рассветною ранью

Лук и редиску сажал.

 
К вечеру лишь разгибался
И за дровами – в лесок!
Тяжко ему доставался

Хлеба ржаного кусок.

 

Скромный, простой, без притворства –

Жить бы такому и жить!..

В город он как-то попёрся –

Думал рассады купить.

                             

Вот он по городу бродит,

Ехать домой – не резон.

Вот в ресторан он заходит

С мерзким названьем «Муссон».

 

Знаем мы этих муссонов:

Что ни муссон – то масон!

Все эти Вольфы, Вольфсоны,

Бен Гурион и Кобзон!

 

В зале оркестрик играет,

Песни певица поёт,

Вот он гарнир получает,

Пиво «Славянское» пьёт.

 

В общем, чего ещё надо?

Вдруг...

                  Посреди суеты...

Вышел скрипач на эстраду –

Нотные вынес листы.

 

Вышел скрипач полупьяный –

Наканифолил смычок,

И в полумрак ресторанный

Плач его скрипки потёк.

 

Скрипка поёт и рыдает,

Пробка графина дрожит,

Сердце в груди замирает,

Видит картину мужик:

 

Вот он на горькой чужбине

С Фиркой, наверно, своей;

Вот он бредёт по пустыне,

А впереди – Моисей.

 

Вот на камнях раскалённых

Он испекает мацу,

Вот атаман разъярённый –

Шашкой его по лицу!

 

Вот он – процентщик из Вильно –

Прячется с дочкой во ржи,

Вот их находят, безвинных,

И –

...разрыдался мужик!

 

Громко в салфетку сморкался,

Слёзы на скатерть ронял,

Эхом ему отзывался

Старый разбитый рояль.

 

Пахло бульоном и грилем,

Муха ползла по стеклу...

«Что это?»

«Плач Израúля» – 

Брякнул сосед по столу.

 

Боже, яви своё чудо!

Смилуйся, матушка Русь!

Сирия! Польша! Откуда

В нём иудейская грусть?!

 

Он к оркестрантам помчался

Чувства не в силах смирить;
К ним на эстраду взобрался:
«Можно мотив повторить?!»
 
Слёзы из глаз его льются,
Голос за душу берёт,
Но – оркестранты смеются:
«Можно. Но бабки вперёд».
 
Он тогда продал скотину,
Продал избу и кровать,
И на все деньги просил он
«Плач Израиля» сыграть.                                 
 
Харьков, скажи своё слово,
И, Александровск, ответь:
Как до паскудства такого
Смог наш мужик допереть?!
 
Лабухи деньги забрали
(В этом они – мастера!),
И для него поиграли
Где-то часа полтора...
 
Снова он, стыд пересилив,
Просит, в купели крещён:
«Мальчики... Плач Израиля...
Сделайте, братцы, ещё!».
 
Слёзы солёные льются –
Хошь вытирай, хошь глотай!
Снова артисты смеются:
«Батя, бабульки давай!».
 
– Как?!
Я  же продал скотину!
Продал избу и кровать,
Землю родную покинул –
Только чтоб «Плач» услыхать!
 
...Что ж вместо «Плача» он слышит
В наши бесстыжие дни?
«Нас это, блин, не колышет.
Бабки по новой гони!».
 
...Он на груди своей с треском
Молча рубаху рванул
И на глазах у оркестра
Ноги свои протянул.
 
Так и лежал меж столами,
Словно подтекст между строк,
Лель с голубыми глазами –
Музыки всей поперёк.
 
Умер, лукаво не мудрствуя,
В страсти неистов и лют,
Так и не зная, что
«…музыка
входит
в стоимость
блюд»…

 

2000